«Коварная» болезнь*
* Отрывок из книги А.В. Клюева «Бог есть Дух, или Тайна Жизни Вечной»
Пример чудесного исцеления удивительного мастера слова, русского православного писателя-эмигранта Ивана Сергеевича Шмелёва (1873–1950), исцеления милостью Божией, через посредство батюшки Серафима, от тяжелейшей болезни желудка, много лет мучившей писателя и доведшей его до физического истощения и душевного отчаяния, описан им в очерке «Милость Преподобного Серафима».
«То, что произошло со мною в мае сего 1934 года, считаю настолько знаменательным, настолько поучительным и радостным, что не могу умолчать об этом. Мало того: внутренний голос говорит мне, что я должен, должен оповестить об этом верующих в Бога и даже неверующих, дабы и эти неверующие задумались...»
Писателя, тщательно обследованного медицинскими светилами Франции, готовили к операции, исход которой невозможно было предрешить. Слово И.С. Шмелёву.
«Я начал принимать уже лекарства с 12, помню, мая (лекарства перед операцией для укрепления организма. — Авт.) Принимать и молиться. Но какая моя молитва! Не то, чтобы я был неверующим, нет: но крепкой веры, прочной духовности не было во мне, скажу со всей прямотой. Молился и Великомученику Пантелеймону и Преподобному Серафиму. Молился и думал — всё кончено. Сделал распоряжения, на случай. Не столько из глубокой душевной потребности, а скорее — по православному обычаю, я попросил доброго и достойнейшего иеромонаха о. Мефодия исповедать и приобщить меня. Этот день был светлее других, и в этот день — впервые, кажется, за этот месяц, не было у меня дневных болей. Это было 15 мая... И странное дело, — появился аппетит. Я с наслаждением, помню, сжевал принесённую мне о. Мефодием просфору...
В ту ночь (17 или 18 мая) я опять кратко, но, может быть, горячей, чем обычно, мысленно взмолился... — именно, взмолился, как бы в отчаянии, Преп. Серафиму: “Ты, Святой, Преподобный Серафим... можешь!.. верую, что Ты можешь!..” Только ночью были небольшие боли, но скоро успокоились, и я заснул. Заснул ли? Не могу сказать уверенно: может быть, это как бы предсонье было. И вот я вижу... радиоснимки (рентгеновские снимки. — Авт.), те, стопку в 12 штук, и на первом — остальных я не видел, — всё тем же тонким почерком, уже не по-французски, а по-русски, меловыми чернилами написано... ну вот как сейчас вижу: “Св. Серафим”. И всё. Я тут же проснулся или пришёл в себя. Болей не было. Спокойствие во мне было, будто свалилась тяжесть. Операция была уже нестрашна мне. Я позвал жену — она дремала на соседней кровати, истомлённая бессонными ночами, моими болями и своею душевной болью. Я сказал ей: вот, что я видел сейчас... Знаешь, а ведь Святой Серафим всех покрыл... и меня, и профессора (а точнее, его подпись, стоявшую на рентгеновских снимках. — Авт.)... и нет нас, а только “Св. Серафим”. Жене показалось это знаменательным. И мне — тоже. Словом, мне стало легче, душевно легче. Я почувствовал, что Он, Святой, здесь, с нами... Это я так ясно почувствовал, будто Он был, действительно, тут. Никогда в жизни я так не чувствовал присутствие уже отшедших. Я как бы уже знал, что теперь, что бы ни случилось, всё будет хорошо, всё будет так, как нужно. И вот, неопределимое чувство как бы спокойной уверенности поселилось во мне: Он со мной, я под его покровом, в Его опеке, и мне ничего не страшно. Такое чувство, как будто я знаю, что обо мне печётся. Могущественный, для Которого нет знаемых нами земных законов жизни: всё может теперь быть! Всё... — до чудесного. Во мне укрепилась вера в мир иной, незнаемый нами, лишь чуемый, но — существующий подлинно. Необыкновенное это чувство — радостности! — для маловеров! С ним, с иным миром неразрывны святые, праведники, подвижники: он им даёт блаженное состояние души, радостность. А Преподобный Серафим... да он же — сама радость. И отсвет радости этой, только отсвет, — радостно осиял меня. Не скажу, чтобы это чувство радости проявлялось во мне открыто. Нет, оно было во мне, внутри меня, в душе моей, как мимолётное чувство, которое вот-вот исчезнет. Оно было во мне, как воспоминаемое радостное что-то, но что — определить я не мог сознанием: так как, радостное, укрывающее от меня чёрный провал — моё отчаяние, которое меня давило. Теперь отчаяние ослабело, забывалось...
По ощущениям своим я знаю: радостное со мной случилось. Если не говорю“ чудо со мной случилось”, так потому, что не считаю себя достойным чуда. Но внутренне-то, в глубине, я знаю, что чудо: Благостию Господней, Преподобного Серафима Милостию».
После сего чудесного исцеления милостью преподобного Серафима Иван Сергеевич Шмелёв создал подлинные литературные шедевры — «Лето Господне» и «Богомолье» — художественные памятники православной Руси. Так преподобный Серафим стал своеобразным соавтором этих удивительных христианских творений. Каждый, считающий себя русским человеком, просто обязан обратиться к этим произведениям великого мастера, чтобы всем сердцем прочувствовать свои историко-генетические корни.
