Так у меня появился маленький крестик, но все мои знания о Боге ограничивались только тем, что зовут Его — Иисус Христос, Его распяли, а Он воскрес. А за что распяли — толком не объяснил никто. Со слов моей малограмотной бабушки я знала, что после смерти праведники (те, которые крещёные, и верят в Бога) попадут к ангелам в рай, а грешников в аду черти поджарят на сковородке или сварят в котле с кипящею смолою. «Геенна огненная» вселяла в меня ужас и ассоциировалась с гигантским чудовищем, чем-то средним между огнедышащим драконом и медузой Горгоной. Крестик я спрятала, а когда попыталась читать бабушкину Библию, ничего не поняла и не запомнила, а потом и вовсе потеряла к ней интерес. В школе говорили, что Бога нет — так, получалось, что на этот счёт нет единого мнения, мнения взрослых полярно разделились. Моё отношение к Богу долгое время было двойственным — я то верила в Него, то не верила… Существует ли загробная жизнь — этот вопрос волновал меня, но он так и остался без ответа. А меня ждали дела земные. Я занималась гимнастикой — художественной и спортивной, рисовала, ходила в драмкружок, пела в хоре. Писала стихи. Подростком самостоятельно по самоучителю выучилась играть на фортепиано и на гитаре. Разбирала фуги Баха. Любила слушать Чайковского, — мама купила мне пластинку с балетом «Щелкунчик». Даже увлеклась астрофизикой в старших классах. Много читала, особенно фантастики. Любила спать на балконе и смотреть на звёздное небо, и мне казалось, что я не отсюда, что дом мой не здесь, на Земле, а где-то в Космосе; меня мучила необъяснимая тоска по чему-то утерянному…Часто у меня бывали, вплоть до подросткового возраста, носовые кровотечения. И ещё была у меня одна особенность — регулярные пищевые отравления, от которых я также страдала часто. Мама заставляла меня промывать желудок большим количеством воды. Вообще, накормить меня — всегда была большая проблема, аппетит плохой был с грудного возраста.
Школу я окончила в 16, ещё раньше родители развелись. Надо было поступать в институт, а у меня была тяга к сцене — я мечтала о карьере эстрадной певицы. Но в нашем городе не было учебного заведения с эстрадной спецификой, и выбор пал на институт народного хозяйства, куда я и поступила. Училась и параллельно играла в КВН, защищая честь родного института. В возрасте 20 лет впервые я прочитала Евангелие — привезли знакомые из-за границы карманную брошюру и дали на время. Я многое узнала о Боге, безоговорочно поверила, что Иисус Христос — Сын Божий, не мог так говорить обычный человек. Я поражалась Его мудрости, находчивости, правда, не все речения и притчи я поняла. И меня глубоко тронули Его страдания — я плакала и не понимала, за что же так глумиться, ведь Он сделал столько добра, стольких людей вылечил? Я прониклась любовью к Христу и негодовала на предателей иудеев. Но поговорить обо всём этом мне было не с кем…
Институт я окончила, но тяга к сцене осталась. И тут я узнаю, что в нашем музыкальном училище открыли эстрадное отделение. Всеми правдами и неправдами я отвертелась от распределения (просто бросила ненавистную бухгалтерскую работу, на которую распределили) и поступила на эстрадное по классу вокала. Тут я впервые окунулась в атмосферу конкуренции, столкнулась с неприкрытой завистью, ненавистью. По мере взросления и у меня обнаруживались всякие негативные качества, а я всё не понимала, откуда всё это взялось? Я решила, что у меня «что-то с нервами». Мне не нравилось такое состояние моей психики — когда приходится за что-то бороться, раздражаться, волноваться, бояться, завидовать, ревновать. Я не хотела жить в плену таких чувств, потому что они выводили меня из строя надолго, омрачали существование; я после таких «выбросов» чувствовала себя какой-то «грязной», опустошённой, и от этого меня начинала мучить совесть. Чувствуя такое своё несовершенство, интуитивно я понимала, что так быть не должно, что это ненормально. Всё это делало меня несчастным, страдающим человеком, и оттого, что я не знала, как убрать в себе эти негативные качества, я презирала себя ещё больше. Пыталась применять силу воли, но помогало не всегда и не решало проблемы кардинально. И напротив, когда кому-то помогала, радовалась чьим-то успехам от чистого сердца, становилось так легко и свободно. Я поняла, что счастье — это когда ты всё время радуешься, но отчего-то радоваться постоянно я была не способна.
Окончила я училище с красным дипломом, теперь уже всерьёз надо было думать о работе. Мне было 24 года, за плечами два учебных заведения. Помыкалась я в нашем городе — кроме ресторана ничего мне тут не светило, а в ресторане я работать не хотела. Мечтала всё о большой сцене. Поработала в разных филармониях вокалисткой и, наконец, в 1986 году уехала в Москву. Это был сложный период в моей жизни — у меня начались периодические депрессии. Проблемы с жильём, бытовая неустроенность, отсутствие прописки, трудности с работой, чувство ненужности. Была даже попытка суицида. Понимала, что грех это, ходила в церковь иногда, молилась. Твёрдо верила в Господа Иисуса Христа. В 1989 году я вышла замуж, родила дочку. Своего жилья у нас с мужем не было, квартиру мы снимали — муж мой музыкант, тоже из Новосибирска. Я вообще не работала, так как не было прописки, в основном только по концертам с мужем ездила, а он в то время был уже достаточно известным музыкантом и работал с разными «звёздами» эстрады.
В 1991 году, когда в России начался хаос, мы уехали в Израиль. В Израиле я вновь занялась сценической деятельностью. Выучила иврит. Пела, естественно, местный репертуар, и на разных языках. В Россию возвращаться я не собиралась. Несчастье обрушилось нежданно — известие о смертельной маминой болезни круто поменяло все мои планы. Я бросила всё, полетела в Новосибирск. Страшный диагноз — рак кишечника — не оставлял надежды. Сделать уже ничего было нельзя — мама обратилась за медицинской помощью слишком поздно, пошли метастазы. Мама была одиноким и несчастным человеком. Врач от Бога, кардиолог, добрейший и безотказный человек. После развода с отцом у неё началась жесточайшая депрессия, проблемы с алкоголем, вплоть до принудительного лечения в психбольнице… Я боролась, как могла со всем этим, но все мои усилия были напрасны: я никак не могла повлиять на неё. Вот и теперь я ничем не могла помочь, я приехала проститься.
