Однажды вечером, когда мы были с мамой одни, я обратила внимание, что взгляд её прикован к стулу, который стоял посередине комнаты. «Вот он, опять пришёл», — сказала мама. «Кто — он?» — спросила я и в недоумении посмотрела на пустой стул. «Мужчина», — сказала мама. «Да-а?..» — мне на секунду стало не по себе, но я взяла себя в руки. «И как же он выглядит, этот мужчина?» «Обычный мужчина», — спокойно ответила мама. «А во что он одет?» — не унималась я, пристально изучая пустой стул. «Обыкновенно… да он уже приходил», — устало вздохнула она. Я попросила маму рассказать мне о визите «гостя», как это было, что он делал? «Да ничего, — сказала мама, — я лежала в кровати, он пришёл, сел мне в ноги. Я испугалась. А он говорит: не бойся, всё будет хорошо. Я говорю, а я и не боюсь. Я действительно перестала бояться. Потом спрашиваю его: а ты-то откуда знаешь, что всё будет хорошо? А я всё знаю, — сказал он и исчез». «А сейчас он говорит тебе что-нибудь?» — спросила я. «Молчит, только смотрит», — ответила мама. «Мама, — не выдержала я, — этот стул пустой! Тут никого нет, вот, смотри, я сейчас на него сяду! — я уселась на стул. — Ну что, сидит здесь кто-то или нет? Сейчас он всё ещё сидит?». «Он… исчезает», — всматриваясь мне в лицо, сказала мама. Больше мы к этому случаю не возвращались… Когда кончилась моя виза, я вынуждена была улететь обратно в Израиль. А через неделю мамы не стало. Она боролась за жизни людей, она буквально вытаскивала их с того света, и только ей помочь было некому. Нужны были сильные обезболивающие, а их не было в аптеках. Умирала она в страшных муках, и никто не был в этом виноват. Почему так происходит, и что за всем этим стоит, я не знала. Вопросов было много; и ещё я получила доказательство, что ЧТО-ТО есть ТАМ, за этой чертой, откуда приходят за умирающими невидимые «гости»… После этой поездки к маме потянуло на Родину, ностальгия замучила. Я приняла решение вернуться в Россию, мужа с Израилем тоже ничего не связывало. Незадолго до отъезда мы с семьёй и друзьями посетили храм Гроба Господня в Иерусалиме — я ведь знала, что уезжаем мы навсегда, и такого случая может больше не представиться.
В 1995 году всей семьёй мы вернулись в Москву. Я решила заняться, наконец-то, своей творческой «реализацией». Начались муки песенного творчества — записи, студии, пробы, работа над образом… Нервные срывы… Лекарство от депрессии — алкоголь, правда, без привязки. Сигареты, транквилизаторы… Короче говоря, весь джентльменский набор творческой личности. Записала, наконец, сольный альбом, стала готовиться в «звёзды». Автором песен был один израильский музыкант, выходец из России. И реклама уже была дана, и песни народу понравились. Муж занимался только этим моим проектом. Но тут грянул дефолт 1998 года; фирма, которая вложила деньги в мой сольный альбом, распалась, и проект мой рухнул. «Раскрутиться» я не успела. А жили мы всё так же на съёмной квартире, за которую надо было платить. Денег не было; нас жалели друзья — давали в долг, помогали, как могли. Но мы задолжали хозяевам квартиры, пришлось съехать. В 2001 году мы вернулись в Новосибирск.
После долгих скитаний мы наконец-то были дома. Где-то с полгода, временно, мы поработали с мужем в ресторане, а потом его опять пригласили на работу в Москву. На этот раз он поехал один, а я осталась с дочерью в Новосибирске — ей нужно было учиться. Я осталась одна, без работы и без денег, но зато была собственная квартира. Какое-то время перебивалась случайными заработками — на всяких там «подменах» в ресторанах. Только с 2002 года у меня появилась какая-то стабильная работа в ресторане. Так вот я и стала ресторанной певицей. И примерно в это же время, осенью 2002 года, в моей жизни стали происходить странные события…
Свалилась я неожиданно — у меня начали болеть суставы. Сначала незначительно, потом всё больше и больше, затем нестерпимо. Болел очень сильно (сильнее всего) копчик, весь позвоночник, меня всю прямо выкручивало, причём болели не только кости, но и мышцы. И всё это исходило от копчика — в нём был какой-то центр и какой-то холод, который отдавал во все стороны; сам копчик был настолько болезненный, что к нему невозможно было притронуться. Ноги воспалились, покраснели и опухли, мне стало невыносимо больно передвигаться. Я уж подумала — всё, инвалидность. Я никогда раньше не ходила по врачам — не то, чтобы совсем, приходилось обращаться — но тут пришлось обследоваться. В итоге ничего не нашли, прописали какие-то антибиотики, от которых у меня сразу же заболела печень. Принимать я их поэтому не стала. По истечении примерно двух месяцев боли постепенно прекратились сами, и я забыла о них, облегчённо вздохнув. Но врачи толком ничего так и не объяснили — поставили диагноз «ревматический полиартрит». Больше никогда такого не повторялось, но появились вздрагивания перед сном.
Этой же зимой я поскользнулась, упала на спину, сильно ударилась головой, заработала сотрясение. Я подумала, может, у меня какая-нибудь «порча», сначала этот загадочный полиартрит, теперь травма головы, и стала искать какого-нибудь целителя. Через некоторое время познакомили меня с одной женщиной; она вроде как была «ясновидящая» и «целительница», эта женщина. Я пришла к ней с сильной головной болью. Женщина поставила «диагноз» — «смертельная порча», да не одна, а целых три. У тебя, говорит, дома много дарёных вещей — для начала от них надо избавиться. А это действительно было так, друзья отдавали нам свои вещи, когда у нас не было денег, много было барахла и из «секонд-хенда». Да я и сама уже давно хотела этим заняться — вещей было много, вся кладовка и шкаф была забита ими, да всё как-то руки не доходили. Я открыла кладовку и стала методично перебирать вещи. Процесс этот был медитативным; а дело было ночью. Не знаю, сколько времени прошло, я была очень погружена в этот процесс сортировки вещей. Вещи, которые «не мои», я бросала на пол, а «свои» оставляла в коробках. Но через какое-то время вдруг всё зарябило в глазах и поплыло, я увидела какие-то тени, мелькающие быстро-быстро у меня перед глазами. Переутомилась, решила я. Потом вдруг я услышала какой-то шум позади себя, как будто много народу в комнате, и чей-то голос прямо в ухо окликнул меня шёпотом по имени: Ира! Я резко обернулась, но никого не увидела, на полу лежали только вещи. Я опять отвернулась к кладовке — шум возобновился. Я снова обернулась, шум исчез, но было заметно какое-то мельтешение теней, даже при свете. Я ничего не понимала, что происходит?
